Leave me here... Forever... In the dark.

 

 

Свеча.

Часть 1.

Зима пришла незаметно. Сегодня выпал первый снег, запорошив всем глаза. Никто не ожидал, что зима начнется так рано. Её никто не ждал. Мирская суета отняла у людей время, внимание на столько, что они позабыли о приходе суровой матушки-зимы. К вечеру метель разыгралась не на шутку. Все дома, улицы, фонари, деревья были покрыты зимним серебром. Людей на улице не было. Все сидели в своих уютных и теплых домах. Никто и носа не высовывал на улицу. Да что там нос! В такую погоду и пса не выгонишь. Даже старенькая госпожа Грабкин, которая каждый вечер, ни смотря на погоду, выходила прогуляться по таким родным и любимым улицам своего города, предпочла остаться в тот вечер дома. Ночью метель притихла. Но снег продолжал медленно сыпаться на землю огромными хлопьями. В свете ночных фонарей снежинки, пока их никто не видел, решили станцевать вальс. Они кружили и кружили, покрывая все вокруг серебром. На свету снег здорово блестел и переливался. Так здорово, что какая-нибудь сорока могла бы подумать, что это драгоценность. Хотя...так ведь оно и есть. Снег самое настоящее богатство зимы, которым она щедро делиться с нами на протяжении 3-х волшебных месяцев. Жаль, что всего лишь 3 месяца в году мы можем наблюдать такую красоту.
Было уже довольно поздно. Снежный вальс слегка затянулся. Во всей округе окна оставались в полной темноте, окутанные ночным волшебством . Лишь одно небольшое окошко в подвале старого дома продолжало изливать свет, да такой тусклый, что издалека его едва ли можно было разглядеть.
Снежинки-сестрички не постеснялись подглядывать. И даже старый пес Френсис, пробегая мимо по своим делам, решил задержаться на минутку и заглянуть в покрывшееся ледяным узором окно.
В этой небольшой комнатке, сыроватой, но уютной, жила маленькая девочка по имени Люси. В доме довольно состоятельных мистера и миссис Хопкинс не нашлось более привлекательной комнаты для маленькой сиротки, чьи покойные, по воле злой проказницы судьбы, родители оказались далекими родственниками миссис Хопкинс. А так как благотворительность и добрые поступки нынче в моде, она, посоветовавшись с мистером Я-ДУМАЮ-ТОЛЬКО-О-ДОХОДАХ, решили забрать ее к себе и, по доброте душевной, предоставить ей комнатушку в темном, сыром подвале, поблизости жилья мистера Серая Мышь и его супруги с детками, -  мышатами. А дальше все как в доброй, но грустной сказке про Золушку, увы, без счастливого конца. Изо дня в день малышка трудилась в поте лица на своих двоюродных дядю и тетю, а в ответ слышала лишь оскорбления. «Ты замухрышка. Ты никому не нужна. Что ты делаешь? Мечтаешь? Ха-ха! Забудь! Такие, как ты, не мечтают. Из тебя все равно не выйдет ничего путного, не будет из тебя человека. Мой полы, скреби кастрюли, стирай наше белье, драй окна. Мы что, зря тебя кормим нашим хлебом?», - примерно такое она слышала каждый день, каждый час. И минуты не проходило, чтобы Люси не слышала в свой адрес укоров и придирок. Даже если она делала все идеально, а, иногда, даже выполняла работу на перед, семейство Хопкинс всегда оставалось недовольно, и, все равно, находили к чему придраться, и за что отвесить несчастной крошке очередную пощечину.
В доме Хопкинсов, по-мимо мышей, жили еще и двое ихних родных детей, - старшая Миринда, лет 12-ти, и младший Роберт, лет 8-ми. Скажем так, пошли они в своих родителей, и, к сожалению, речь идет не о внешности. Поговорив с ними 5 минут становилось понятно, чьи они дети. Старшая была слишком зациклена на деньгах, она считала, что все в этом мире можно купить, даже луну, так высоко сияющую каждую ночь над ее русыми так прекрасно вьющимися идеальными локонами волосами. Роберт же, маленький и даже слегка хиленький на его года, с большими и черными, как ночь, глазами, обожал командовать, и командовал он всеми. Не приведи Господь, чтобы кто-то сделал что-то не так, как он хотел, а чего он хотел он и сам не знал, истерику слышал весь квартал, успокоить которую мог лишь мистер Хопкинс, жестоко наказав виновника. Обычно под раздачу малолетнего тирана попадались слуги Хопкинсов, горничная Эмили, повар Джон и старый дворецкий, мистер Дженкенс. Малыш закатывал истерики по любому поводу: вишенка на торте была не с той стороны, разбудили слишком рано, разбудили слишком поздно, одели не ту рубашку, которую он хотел, хотя еще минуту назад он хотел именно ту, которую на него надели. А добрый папочка долго не разбираясь, раздавал пощечины налево и направо, и лишал раз за разом жалования и так несчастных и слишком терпеливых работников. Все они были здесь по своим причинам, и по тем же причинам оставались служить этому дому.
Горничная Эмили потеряла всех своих близких при очередной вспышке Черной смерти, лишь ей чудом удалось уцелеть. Ей некуда было идти, а мистер и миссис Хопкинс согласились ее взять к себе, а взамен она должна была лишь помогать им по хозяйству, содержать дом в чистоте. Ей тогда было всего 13. И она согласилась, ведь ей больше некуда было деваться. Она делала все, что ей велели, получала снова и снова, но все равно была им благодарна, ведь какими бы они не были строгими, они единственные, из целого хоть и небольшого городка старых скряг, разрешили ей поселиться у них за такую небольшую плату.
 Повар Джон был неплохой парень. На его кухне всегда была припрятана какая-то вкуснятина для малышки Люси. Он был самым добрым из всех здесь живущих. Джон не мог терпеть такого отношения, и всякий раз он заступался и за Эмили, и за Люси, принимая весь удар на себя. Парень давно ушел бы отсюда, но каждый раз возражая тиранским методам, ему тонко намекали, чтобы он держал свое мнение глубоко при себе и язык за зубами, не забывая, что в городе больше никому не нужен такой уродливый мальчишка с одной рукой и без правового глаза. И он терпел это, чтобы не остаться замерзать посреди пустых и жестоких улиц города, и чтобы его маленькая сестричка Сью не умерла от голода, ведь ей было всего 4 года. Джон был всегда готов ради нее на все, ведь он единственный, кто у нее был. И парень был вынужден терпеть старика Сэма и каргу Джуди, и ихних выродков.
 У старика Дженкенса была своя история, полна своих секретов и загадок, которые есть у каждого старика его лет, большую часть которых он унесет с собой в могилу. Мистер Дженкенс был здесь задолго до Хопкинсов. Он преданно служил предыдущим хозяевам, пока не пережил их, не похоронил, а затем этот дом обрел новых хозяев, как и мистер Дженкенс, и все так же, с тем же усердием и преданностью он продолжает служить уже им по сей день, будто он привязан к этому дому невидимыми нитями. Этот дом не отпускал его, а он не отпускал поместье. Все здесь было под четким присмотром уже побледневших и бесцветных от возраста глаз старика Дженкенса. Порой даже мистер Сэмюэль не смел возразить и сказать слова поперек в адрес дворецкого. У всех в доме было глубокое уважение к нему. И лишь мелкий проказник Роб порой забывал, с кем имеет дело, но отец быстро ставил его на место, так и не осмелившись наказать старинного дворецкого этого поместья. Мистер Дженкенс был любимцем малышки Сью и Люси. Хоть он и был строгим, но теплоту его сердца никак не скрыть. По вечерам он собирал их у камина и рассказывал свои фантастические, порой немного мистические и полные приключений истории. От дикого восторга у малышек замирало сердце, и даже Джон и Эмили, закончив свою работу, завороженно вслушивались в эти, захватывающие дух, истории, приоткрыв в восхищении рты.

Еще  в этом, полном загадок и своей истории, поместье обитал не менее загадочный садовник, который никогда ни с кем не разговаривал, вечно сидел в своей хижине, но хорошо знал свою работу, за это его и держали. Все звали его Вондсон, но сам он никогда не откликался на это имя, да и на любое другое. Он был тенью, живущей среди растений и цветов, будто он был одним из них. Порой его можно было застать за тихим разговором с цветами. Он всегда говорил с ними очень нежно и ласково, будто со своей любимой девушкой. Кажется, он даже давал имена своим растениям. А когда юные Хопкинсы забегали в его сад, заигравшись, он был в ярости. Никто не слышал, чтобы он когда-либо кричал на них, ругался или тем более поднимал на них руку, но тем ни менее они быстро возвращались в поместье, закрывались в своих комнатах и не выходили оттуда пару часов, так было всегда. Водсон мог одним лишь взглядом внушить дикий ужас. Его боялись все, боялись смотреть ему в глаза, как ужасному лесному троллю. Ходила легенда: если долго смотреть в глаза Водсона, то ты увидишь свой самый жутчайший кошмар из всех, что ты сможешь себе вообразить и останешься в этом ужасе навсегда. Дети старались его избегать, и даже взрослые порой неохотно заглядывали в его синие, цвета глубоко океана, глаза, побаиваясь утонуть и остаться в них со своими страхами. И даже храбрец Джонни не любил говорить о нем, а уж тем более произносить его имя вслух, будто тот примчится, и как неведомая потусторонняя сила будет проклинать и мучать бедного Джонни до конца дней его. Но кто бы что не говорил, он был на вид очень милым парнем и отличным садовником. Благодаря Вондсону у Хопкинсов был самый красивый сад на всю округу. А горничная Эмили была тайно влюблена в Водсона и страдала от неразделенной любви. Для нее он был такой загадочный и недоступный, особенно она восхищалась его глазами синего цвета, иногда становившиеся слегка фиолетовыми, в зависимости от погоды, но все равно побаивалась долго смотреть в них, веря в сказки, уж больно они были правдоподобными. Завистливые соседи поговаривали, что Водсон темный колдун, что он заговаривает свой сад и в полнолуние приносит каждому цветку человеческую жертву, поэтому у растений и было у каждого свое имя – имя жертвы. Но ни у кого не было доказательств, и даже если это было правдой, никто все равно никогда не узнает. Потому до тех пор Водсон был самым простым неразговорчивым и замкнутым садовником, лучшим в своем деле. Парень любил цветы, а они отвечали ему взаимностью. У них была гармония. Но всем трудно было в это поверить. Людям проще придумывать всякую небылицу, чем признать, что кто-то может сделать что-то лучше, чем они.
Продолжение следует...